СРОЧНО ТРЕБУЕТСЯ ПРИЛИПАЛА
что-то простое и незатейливое

anya taylor joy, например, но вообще обсуждаемо

дата рождения и возраст: на вид — малолетнее некуда, по сути — 40-60 лет вид; уровень: вампир, суккуб или маг, 4-5

лояльность: двор хаоса род деятельности: обсуждаемо

ОБЩЕЕ ОПИСАНИЕ

Я ебал писать полноценную заявку, поэтому она неполноценная, в ней куча дыр, которые можно и нужно будет прикрыть через совместное обсуждение.

Суть такая: некоторое время назад я убил главу службы безопасности дома Порядка (причиной скорее всего стал личный конфликт плюс случайность трагическая случайность), после чего почти сразу скрылся от греха подальше в Тени и там потерялся. Для меня тень давно потеряла знакомые в реальном мире очертания, выйти оттуда я, конечно же, могу, но нет никакой гарантии, что я не выйду случайно в бетонную стену или на дно озера. В Тени я отшельничал, на самом деле, не совсем ясно сколько времени — иногда время в Тени и в реальном мире идут по-разному, так что тут я ещё просто не определился до конца — и всё было вполне себе нормально, пока я не напоролся на Тварь, и та меня не ранила. С этого момента Тень стала забирать мои силы, и я уже почти было приготовился помереть, как мне встретилась ты.

Изначально я думал, что девица, которая в добровольно-принудительном порядке меня спасёт может быть случайно заблудшей в нужный кусок пространства Тени искательницей приключений на свой тощий зад, но теперь склоняюсь к тому, что её заслали специально — её начальник решил посмотреть своими глазами, кто это, сам того не зная, оказал ему услугу, убрав главу службы безопасности законников. Если девушка — маг, то это может быть вполне стандартная поисковая миссия с некоторым риском выйти из тени не туда. Если суккуб или вампир, у которых Тьма отнимает силы — suicide squad mission в наказание за какой-нибудь проступок.

Девушка должна быть милая только с виду, а по сути — не самая приятная характером особа, чтобы в определённой степени меня бесить. Приведя меня ко двору Хаоса, отвязаться она от меня, конечно же, тоже не должна, но каким образом и куда именно должны вырулить эти отношения я пока ещё не решил — давайте подумаем вместе.

ДОПОЛНИТЕЛЬНО

Говорю как есть: я не соигрок, а просто торт "Мечта" в коробке. Я медленный, потому что работаю по 10-12 часов каждый день, когда не работаю — сплю или бухаю, и только уже после этого пишу посты. Так что по посту каждый день ждать от меня не стоит, даже через день скорее всего отписываться не смогу. Зато я стабильный и, придя на форум, обычно остаюсь, пока форум не прекратит своё существование.

Пишу от третьего лица, с большой буквы, по 4-6 тыщ знаков, без лишней воды и всяких украшательств в виде квадратных скобок и бесконечных многоточий, не имеющих ничего общего с грамматикой и стилистикой русского языка. От пришедшего по заявке жду примерно того же. Лучше всего знакомство со мной начать с пробного поста в личные сообщения.

Также жду, что игрок будет идейный, потому что тащить сюжет только на себе я, конечно же, не хочу, и что не полениться прочесть матчасть форума от первой до последней буквы, прежде чем фонтанировать своими идеями.

ПРИМЕР ПОСТА

Марк сидел за рулём своего автомобиля. Мотор был заведён: звучал грубо и эмоционально, агрессивно отстреливаясь выхлопом под сброс газа. Толпа же на трибунах стихла, готовя силы, чтобы меньше, чем через минуту приветствовать начало гоночного заезда. Чуть прикрыв глаза, чтобы сосредоточить мысли, Марк рисовал у себя в голове виражи гоночного трека. С несколько месяцев назад он бы сказал, что помнит каждый поворот Петли наизусть, но теперь, спустя месяцы зимнего перерыва, уже не был так уверен. К тому же, в мыслях то и дело возникали воспоминания об аварии, которой завершился последний заезд, где он участвовал.

Тогда победа не досталась никому, зато парень на алом Corvette Stingray, которого только-только обогнал Марк,  чуть не распрощался с жизнью, вылетев с трассы в ограду. Гонку остановили в тот же момент. Все участники повылезали из машин, чтобы поспешить на помощь водителю разбившегося автомобиля, за ними  — хозяева Петли: Дилан Карсон, Маркус Стоун и Рэмси Дэниелс. Никто никогда особо не думал, что будет, если здесь кто-нибудь убьётся или серьёзно покалечится. Если думать об этом, можно не садиться за руль в принципе. Зато всем было понятно, что о вызове скорой помощи не могло быть и речи — тогда этот кружок адреналиновых наркоманов, возомнивших себя участниками Формулы-1, разгонят в миг, и кто-нибудь всё-таки окажется за решёткой. Впрочем, всё обошлось. Не успели ребята добежать до Corvette, как водитель сам выбирается оттуда. А вот в следующий момент происходит то, чего Марк совершенно не ждал: выбравшись из покореженного автомобиля, парень, имени которого он даже не знал (ему в принципе проще запоминать водителей по машинам), кинулся на него со словами: «Ты — покойник!». Избежать потасовки помог Карсон, в самый последний момент возникший между парнями.

— Если хотите выяснить отношения, делайте это не здесь. Понятно? — сказал он. Его ладонь упиралась Марку в грудь. Сам Марк так толком не понял, с чего на него взъелся этот мажор (видимо решил, что тот его подрезал?), но двинуть был готов ему хотя бы для профилактики, и даже как-то похуй, что парень и так только что похоже заработал себе пару переломанных ребёр. — Чемберс, тебе нужно в больницу, сейчас же. Я докину тебя до туда, но дальше — сам. Всё, хватит, пойдём.

Из воспоминаний о том вечере Марка вырвал радостный гул толпы. На стартовую решетку вышла эффектная блондинка на высоких каблуках и в джинсах настолько обтягивающих, что они, кажется, треснут по швам, стоит ей чуть наклониться — её звали Бри, и именно по её сигналу все участники заезда из раза в раз были обязаны срываться с места, утопив педаль газа в пол. В телефоне Марка было несколько её фотографий практически без одежды, которые стоило бы удалить, но он этого почему-то не делал. И — погнали!

Волшебники из Штутгарта десятилетиями доводили манеры своих машин до идеала — Марк не знал другой машины, которая так вовлекала бы в вождение, давала бы столько скорости – и притом была бы настолько простой, понятной и доступной. Он был готов бесконечно орудовать этим идеально точным рулем, рассказывающим ему все, что он хотел знать о дороге. Наслаждаться работой шасси, совмещающего впечатляющий держак со здоровой долей озорства — того самого, которое дает возможность в каждом повороте выбирать между эффективностью и весельем. Готов до конца дней своих радоваться тандему отзывчивого, бойкого мотора и коробки передач, явно обученной каким-то трюкам с телепатией. Первый круг. Второй. Третий. Четвёртый. Пятый. Марк пересёк финишную прямую с отрывом в 4.25 секунд от своего ближайшего соперника — водителя непримечательного с виду Форда, оттюнингованного так, что тот даст фору многим спорткарам.

Стоило Марку выйти из машины под радостный гул болельщиков (особенно рады были те, кто ставил деньги на его победу), как ему на шею тут же бросилась Иззи.
— Привет, победитель! — Сказала она, оставив след от ярко-красной помады у него на щеке и прижавшись так, чтобы всем девчонкам вокруг сразу стало понятно, что это её парень.
— Давно не виделись. — Ухмыльнулся Марк ей в ответ, одновременно с этим выуживая из кармана джинс свой телефон  — он должен был написать Кайле, таков был уговор.
— Девкам всяким пишешь там, да? — шутливо спросила Иззи. — Смотри, накажу ведь. Будешь сидеть без секса.
— Тебе не кажется, что это так себе наказание? Если я переписываюсь со «всякими девками», найти секс на стороне для меня  — не проблема.
— Только попробуй!  — теперь она злилась, но всё ещё скорее в рамках шутки, нежели всерьёз.
— Тебе что-нибудь принести?  — Марк перевёл тему.  — Пива?
— Да, давай.
— Отлично. Скоро вернусь. — Уже отходя от машины Марк заметил стайку девиц на подходе к аллее победы, где были припаркованы автомобили участников заезда. Явные любительницы селфи на фоне тачек покруче.  — Иззи! И никаких фотографий, ладно?  — меньше всего Марку хотелось обнаружить фото своей машины в чьём-нибудь Инстаграме под хэштегами #theloop, #streetrace и #callthepolice. Если он и искал популярности, то явно не такой.

Раствориться в толпе — это не про Марка. Стоило ему направиться по направлению к импровизированной барной стойке, где ему, как победителю, сегодня наливали бесплатно, как его перехватил Нейтан  — белобрысая, бестолковая башка, которому только дай, что покопаться под капотом.
— Глянь!
— Ну, поздравляю. Ты только что приобрёл себе шанс обняться с этой тачкой навсегда — продать её теперь скорее всего не получится. — На месте родного движка в его Mazda теперь красовался другой, неродной.  — Эффект-то хоть есть?
— Да и хуй с ним. Хочешь проверить?
— Давай не сегодня? В любой другой день — да. Попрошу — нас пустят. Но сейчас Иззи мне голову откусит, если задержусь хотя бы ещё на минуту.
— Понял. Не вопрос.

Он замечает её уже на подходе к бару. Рыжая копна волос, курносый нос, растерянный взгляд. Явно потеряла подруг, и куда идти теперь не знала, потому что сама здесь в первый раз — по крайней мере, Марк эту девчонку тут никогда не видел, а если бы видел, то запомнил бы, уж слишком она выбивалась из всего остального девичьего контингента Петли. Она задрала голову, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь (рост маленький, Марку бы, что называется, «дышала бы в пупок»), и случайно пересеклась с ним глазами — впрочем, тут же смущенно отведя взгляд в сторону. В какой-то степени это даже было милым.

Марк обошел рыжеволосую девчонку со спины, так, что та не замечает. Показал парню за барной стойкой жестом, чтобы тот дал ему пива, а сам тронул девушку за локоть. Сам не понял, почему, но ему захотелось с ней заговорить.

— Найдутся друзья твои, не переживай. Если хочешь посмотреть на гонку, лучше на трибуны — вид оттуда явно лучше будет, чем отсюда.

иэн

Из Лос-Анджелеса Иэн отбывает с предельно кратким заданием: навести порядок, раз уж эти инвалиды не справляются. Появиться гаденькой ухмылочке на постной до того момента морде он позволяет несколькими минутами позже, выходя в коридор – взглянул бы на лица коллег из соседнего города, услышь они такую характеристику о себе. Вернее, на лицо вполне одного конкретного инкуба, как раз в отношении которого это было бы в высшей степени несправедливо.
  Тем более что все понимают – убийство двух иных третьего и четвертого уровня – дело в высшей степени экстраординарное, так что язвят скорее для бравады. Иначе становится совсем неприятно, если начать думать, кто смог решиться, а главное – выполнить задуманное.
  Сан-Франциско встречает его прохладой по сравнению с лос-анджелесской печкой: проезжая по мосту, Брекенридж борется с желанием высунуться в окно, словно взятый в отпуск домашний лабрадор. Если бы в отпуск, конечно. Собственно, произошедшие события и подталкивают его к тому, чтобы добираться до Сан-Франциско человеческим транспортом: если в городе завелась столь же наглая, сколь сильная тварь, то собственную энергию логичнее поберечь, нежели растрачивать её на короткое и эффектное путешествие.

  Он подбадривает прибывших коллег риторикой в духе «Сейчас научим провинциалок работать» и тратит оставшиеся до встречи в местном представительстве полчаса на то, чтобы тщательно выверить баланс между официальностью и небрежностью в собственном внешнем виде. Последнюю пару минут вдумчиво изучает собственное слащавое отражение (щетина худо-бедно спасает от переизбытка сахара в морде, но не слишком) и все-таки стаскивает галстук – чай, не к начальству на ковёр вызывают.
  На входе его даже не окликают – чует, что прощупывают на расстоянии, как и то, что с лёгким стеснением отзывают сканирующие заклинания – мелочь, а приятно. Проходит отдел регистрации, не заглянув (неужто придут потом штрафовать и под стражу брать?), и поднимается на четвёртый этаж, не зная, где расположен кабинет Драйдена, но топая словно по включившемуся в голове навигатору – слишком долго работали вместе и слишком он сейчас накачан магией, чтобы не чуять мощного инкуба на расстоянии.

  В дверь не стучит, преодолевая порог через Изнанку – мелкое, очень мелкое позёрство, которое надлежало бы оставить веке эдак в девятнадцатом, но удержаться Иэн всё равно не может.

  – Тук-тук, – проявляется в человеческом мире и со вкусом, не пожимая по давно устоявшейся традиции руки – слишком своеобразные ощущения от прикосновения к инкубу, если не прикрываться – плюхается в кресло перед его столом. Несколько секунд задумчиво рассматривает Эдгара, по-птичьи склонив голову набок. Не удивительно, что противники, не особо хорошо умеющие думать, всегда считали, что основная опасность исходит от почти в два раза более крупного в плечах Эдгара, нежели от его тонкокостного и слишком холёно выглядящего напарника.

(и критически ошибались)
  По крайней мере, годы и годы назад. Сейчас Иэн не хотел бы оказаться по другую сторону, потому что не смог бы с полной уверенностью поставить на себя самого.
(разумеется, никогда об этом не скажет)

  – Рад видеть, – рад видеть в числе живых – имеет в виду на самом деле. – Только обстоятельства паршивые. Рапорт и рассылку я читал, но… – несколько страниц, из которых полезной можно назвать первую – с именами убитых и подробностями стычки арбитров с чьим-то тёмным подарочком. Выкладки аналитиков Иэн так и вовсе проглядел по диагонали – слишком много воды, слишком мало того, за что реально можно зацепиться.
  – Плохо, Эдгар, очень плохо, – скорее, характеристика самой ситуации, нежели работы местных, но вслух этого он специально не уточняет. Хотя, по правде сказать, и эти хороши – прохлопали, пропустили явно не сбрендившего свежеобращённого вампира, а чуть более серьёзную рыбу. Самую малость. – Я надеюсь, есть хоть что-то, что не отразили в рапорте? С чем работать-то?

  Не патрулировать же, ей богу, улицы, ожидая, что этот камикадзе снова решит высунуть нос. Наверняка не решит – не когда все местные и не только арбитры (мысленно Иэн приплюсовывает столичную комиссию, в составе которой тоже прибыли далеко не новички) стоят на ушах, не когда каждый готов дать отпор и ожидает повторения. Его не последует, если нападавший не идиот. А если он идиот, но очень сильный?
  – Кстати, я у твоих ещё не регистрировался. Ругать будешь?

эдгар

Несмотря на повышенную любовь к вещам, которые не надо гладить или аккуратно складывать — джинсам и футболкам, которые Эдгар предпочитает носить в рабочее время, подобные условности не требуются, — он все-таки умеет выглядеть хорошо. При желании и наличии повода даже очень хорошо, но до лощеной морды Брекенриджа, который абсолютно всегда похож на любимую модель calvin klein, ему, как ни крути, далековато. И теперь, разглядывая возникшего на пороге Иэна, Эдгар лениво задумывается о том, что с расами матушка-природа все-таки попутала.
Ну или у кого-то просто слишком дохрена свободного времени.

Долго размышлять о том, что Иэн похож на конфету — на хладнокровную конфету-убийцу, если бы кого-то интересовало мнение Эдгара, — не приходится. Сам факт того, что он с порога переходит к делу, пропустив этап приветствия, неплохо свидетельствует об их хреновом положении. Если даже у Иэна не находится пары-тройки ядовитых колкостей, тем более после продолжительной разлуки, то дело швах.
(эдгар помнит, как он ехидничал с дырой в грудине размером с мяч для пинг-понга, и нынешняя сдержанность единственного друга ему совершенно не по вкусу)

— Сегодня же уволю секретаршу, — беззлобно фыркает Эдгар, подумывая, что кабинет пора огородить еще и с изнанки. В том, что Соль никак не могла преградить Иэну путь, он ни капли не сомневается, но все-таки позволяет себе немного поворчать. Потом в его лице что-то меняется: непринужденная оболочка слетает, открывая усталость на грани с отчаянием — и возвращается на место пару мгновений спустя. Эдгар не видит смысла ни обманывать бывшего напарника напускным энтузиазмом, ни увлекаться демонстрацией слабости.

Поднявшись, он достает из мини-бара две бутылки пива — самого обычного, хотя и сравнительно неплохого, — и подталкивает одну ближе к Иэну. Сам садится на край стола, привычно игнорируя свое кресло.
— Выебу, — меланхолично обещает Эдгар и вразрез с обещанием пожимает плечами: ну не зарегистрировался и не зарегистрировался, велика проблема. Как будто кто-то из местных еще не слышал о прибытии лос-анджелесской шестерки; наверняка уже и по именам, и в лицо выучили каждого новенького в отделе.
Он на секунду прикрывает глаза, прикидывая, с чего начать. Наконец, шумно выдыхает.

— За пару минут до вызова кто-то видел в парке ведьму. Образ сейчас вытаскивают, но... если все подтвердится, получится, что она была там одна. Загасила двоих, как будто за хлебом сгоняла. И знаешь, что паршиво? В Сан-Франциско сейчас только двое иных такого уровня: Атлас... — Эдгар неприятно ухмыляется, склонив голову: едва ли Иэн позабыл любимое начальство. — и я.

Договаривать нет особого смысла: и без того понятно, что у Габриэля на любой момент времени найдется алиби в лице пары-тройки помощников и телохранителей, а подозревать главу арканума, да еще инкуба — напрасная трата времени; где он и где высшая магия.
Итого — по городу ходит незарегистрированная иная дай бог второго уровня. Этот день просто не мог стать еще лучше.

— Мои придурки, к тому же, превратили тела в натуральный фарш. Хоть бери да котлеты лепи. Хочешь полюбоваться? — ожидая ответ, он почти ополовинивает бутылку в несколько глотков.

дина

Эрин порой кажется, что весь треклятый мир состоит в одном большом тайном заговоре (и она — единственная непосвященная), но если бы ей все же удалось в него проникнуть, узнать некую непреложную истину, которая давно известна всем остальным, то она, наверное, научилась бы видеть смысл в том, что выглядит как полная бессмыслица. Зачем Эдгару предавать ее сейчас, когда он, черт побери, почти добился ее доверия? Неужели он планировал это с самого начала и все его поступки, эти абсурдные спасения и педантично спланированные, как теперь ясно, примирительные жесты, были не более чем приманкой, чтобы жертва поглубже заглотила наживку и точно не сорвалась с крючка? А она? Клюнула! Просто так приняла на веру его обещание, как будто никогда не нарушала свои.
Эрин резко мотает головой, словно надеясь прогнать привидевшийся кошмар. Она не может избавиться от чувства неправдоподобности происходящего. «Так не должно быть. Все не может быть так. Все не может кончится так». Но, похоже, это действительно конец. Словам Эдгара Эрин значения не придает — лживой подлюге веры больше нет; хватку на руках даже не замечает — она с ног до головы онемела; но его взгляд, убийственно серьезный, слегка ее отрезвляет.
«Мог бы не представлять, — очень, очень, очень, очень зло думает Эрин, когда к ней возвращается способность вообще что-то думать. Слышит лихорадочное биение собственного сердца, пытается дышать размеренно — от неровного поверхностного дыхания уже начинает кружиться голова — и уговаривает себя не поддаваться панике. Она почти видит, как в разуме Иэна приходит в движение жуткий механизм, как вертятся в его мозге холодные шестерни, пока он решает: так уж ли ему помешает и помешает ли выступивший перед ним Драйден — и вздрагивает, когда он срывается с места. К ней.
Резкие шаги мага гулким эхом отдаются в сердце, которое бьется уже где-то у самого горла.
Эрин не может выдавить ни слова в ответ на его ядовитую реплику — все силы ее разума направлены на то, чтобы удержать формулу страшного смертельного проклятия, которое она готова спустить с поводка в любой момент. (Если они планируют публичную показательную казнь, то пусть обломятся. С пятым уровнем ей с ними не тягаться, но подарить им долгие и мучительные часы в компании хваленых целителей Коллегии она сможет.) Но когда беспощадные пальцы Брекенриджа больно сжимаются на запястье, Эрин просто не может не сопротивляться, даже сознавая, насколько смехотворны ее попытки — безотчетная реакция ребенка, охваченного смертельным страхом и безутешной обидой; ребенка, у которого эта паскуда уже отняла нечто важное.
Она возвращает арбитру откровенно враждебный взгляд, игнорируя его вроде как указание, снова и снова повторяя про себя слова заклинания, сложенного на чуждой неудобной ей латыни, потому что иначе сорвется и кинется убивать подонка голыми руками. Будет грязно, и Эдгар потом еще заставит ее мыть его гребаную кухню, которая и не кухня вовсе, а фальшивка — в ней даже плиты нет — такая же, как он сам и его якобы существующие принципы.
Эрин аж трясет от злости и стыда на собственную наивность. Она вслушивается в их диалог все с теми же чувствами, с которыми пыталась вырвать руку из тисков Иэна — с детским тревожным любопытством и томительным страхом, — и ошалело понимает, что речь идет вовсе не о ее казни.
— Ничего, что я здесь стою? — спрашивает Эрин, сердито глядя на двух профессиональных убийц. На смену страху неожиданно приходит воинственная смелость. — Может выслушаете, перед тем как выносить приговор? — задает она еще один вопрос и с непримиримой враждой смотрит на темноволосого мага. Драйден пока прощен.

Старшего я обратил в 20х годах прошлого века. Сын алкоголика и сбежавшей домохозяйки, с раннего детства он впитывал одну лишь ненависть окружающих и мечтал лишь об одном - вырваться из отчего дома. Это ему удалось, только вот последующие попытки ввязаться в мафиозные игры закончились не лучшим образом. Или наоборот лучшим - ведь именно тогда, когда его пустили плавать с бетонной обвязкой на талии, мы и познакомились. Старший - моя гордость, самый жестокий и безнравственный из всех, жуткий иногда до такой степени, что даже меня пробирает.

Даллон чувствует себя охрененно хорошо сейчас. В голове ни одной прочной мысли, все сознание затуманено уже не голой яростью, а еще и четким осознанием - он сильнее. Пускай Ури будет отбиваться, пускай даже вмажет ему - плевать. Он сильнее и сегодня Ури, а не ему валяться перемазанным слюнями и кровью.
Потому что Уикс не остановится. Нет в мире такой силы, которая смогла бы сейчас заставить его передумать, потому что это то, чего он действительно хочет. Он никогда еще так не хотел мести, как сегодня. как в этт момент, когда чертов король наконец отрывает свой зад от стула, потому что Уикс уже близок к тому, чтобы стащить его с места самолично. Кулачи чешутся почти до реального, во, даже пальцы подрагивают от предвкушения.
Ури не боится, но это и хорошо - Даллон ведь тоже не боялся. А еще он тоже четко осознает, что будет и что ему этого не избежать -это видно по взгляду.
И тем не менее он все равно пытается его образумить. Просто для галочки, очевидно, потому что оба ведь понимают, как на самом деле обстоят дела.
Даллон шел сюда, чтобы отстоять свою честь и репутацию вместе с правом на личную жизнь, но сейчас он совсем не думает об этом. Только о том, как вечером будут болеть руки у него, и насколько хуже будет Ури.
Только зачем он так близко сейчас? Хочет заставить чувствовать себя некомфортно? Не выйдет, Даллона таким не проймешь, особенно сейчас. Или что, решил построить агрессивному педику глазки в надежде, что голубое сердечко дрогнет при виде его мордашки на расстоянии одного вдоха?
Это злит.
Злят собственные мысли о себе, которые они ему навязали. Злит то, что они ни черта о нем не знают, но уже придумали ему целую легенду, просто чтобы проще было его избить.
Он улыбается, но улыбка не выглядит такой дружелюбной, как у Брендона - скорее хищной.
-Тут вот какое дело, - пародирует он его, смахивая с плечей короля невидимую взору пыль - я не собираюсь избивать тебя до отключки. Мне это не нужно, - он пожимает плечами и разводит руками - ты в моих глаза и так не айс, зачем делать тебя еще уебищнее.
И снова эти гейские мотивчики. Кажется, без них теперь никуда.
Он говорит, поддерживает беседу, можно сказать, но все тело уже рвется в бой - он слишком долго копил всю эту злую энергию внутри себя, и теперь она хочет вырваться наружу.
-Но ты прав, мне нужна моя репутация. И так как ты ее похерил, то у меня нет выбора кроме как забрать твою, - да, Даллон действительно думал об этом в последнее время. Он ведь ничем не хуже Ури, да и при короле он был достаточно долго, чтобы знать, как дела делаются - так что, уж не злись, но я собираюсь заставить тебя плакать. До-о-олго и горько, пока не потекут слюни и сопли. И я хочу снять это. И тогда уже завтра от тебя и твоей поганой шайки останутся только имена в досье, а про меня никто больше ничего вякнуть не посмеет.
На самом деле, ему к черту не сдалась эта власть. Он говорит это только потому что на нужна Ури, и он намерен отобрать у него то единственное, что нужно ему в этой школе. Даллону нужны были лишь покой и безопасность - Ури пришел и забрал их разом. так что вполне справедливо сделать тоже самое для него.
Он раздавит его гордость и раскрошит самоуважение.
-Спесь - вот и все твое отличие от меня, Ури. А ты сам знаешь, насколько легко от не избавиться.
Он бьет раньше, чем заканчивает фразу, и, когда Ури сгибается пополам от удара под дых, хлопает его по щеке и толкает, чтобы тот рухнул на колени.
Он хочет пробить ему с ноги прямо по роже, хочет видеть, как разлетятся по классу его зубы, но...Никаких ударов по лицу. Не сразу, во всяком случае.
Он присаживается на корточки рядом с Ури и снова хватает его за затылок, теперь уже тыча в пол.
-Мы с тобой поиграем. Я бью - ты встаешь. Я снова бью - ты опять встаешь. Ты не встаешь - я выбиваю тебе зубы или ломаю коленную чашечку, -голос тихий и вкрадчивый, даже какой-то слишком спокойный - и да, -он усмехается, - пожалуйста, сопротивляйся. Воспользуйся возможностью, которую не дал мне.
Может показаться, Даллон наслаждается тем, что делает, но это не так. Мучить людей ему никогда не было в радость, но вот видеть, как они ломаются - это было приятно. Сломать Ури - почти честь для него, во всяком случае, так он это ощущает.
-Все понял? - заботливо спрашивает он - тогда вставай.
Он отпускает, напоследок толкнув посильнее, не особо заботясь, догонит Брендон пол или нет.
Ури наверняка думал, что отделается рядовым избиением, но Даллон почти сразу понял, что от него толка не будет. Все только пожалеют их прекрасного лидера, а его станут гнобить еще больше - как и сказал Ури. То, что происходит сейчас - авторская программа, почти импровизация. Даллон и сам не знает, откуда все это сейчас берется в нем, но глушить это он не намерен. Пока еще рано. А остановиться он ведь всегда успеет, да?
Он выпрямляется, хрустя от напряжения шеей и ждет, пока Ури поднимется следом.
Перемена обещает быть насыщенной, если их конечно не прервут раньше, но Даллон уже думает о том, что лучше бы было все же подкараулить его за пределами школы. Что ж, если в этот раз не выгорит - попробует в следующий, потому что спускать все на тормозах он не намерен в любом случае. Он должен защитить себя сейчас, если не хочет, чтобы его раздавили завтра окончательно.
Ури поднимется - у него нет иного выбора, да и ударил Уикс не так сильно в первый раз, так что силы все еще при Брендоне. Если глуп - будет просто стоять. Если умен - попробует отбиваться. Если очень умен, но труслив - ударит в лицо и попытается сбежать. Даллон готов ко всем вариантам, но мечтает, что Ури выбрал последнее, потому что ничто сейчас не доставит ему большее удовольствие, чем впечатать его светлый лик в Периодическую Таблицу на стене.

Даллон чувствует себя охрененно хорошо сейчас. В голове ни одной прочной мысли, все сознание затуманено уже не голой яростью, а еще и четким осознанием - он сильнее. Пускай Ури будет отбиваться, пускай даже вмажет ему - плевать. Он сильнее и сегодня Ури, а не ему валяться перемазанным слюнями и кровью.
Потому что Уикс не остановится. Нет в мире такой силы, которая смогла бы сейчас заставить его передумать, потому что это то, чего он действительно хочет. Он никогда еще так не хотел мести, как сегодня. как в этт момент, когда чертов король наконец отрывает свой зад от стула, потому что Уикс уже близок к тому, чтобы стащить его с места самолично. Кулачи чешутся почти до реального, во, даже пальцы подрагивают от предвкушения.
Ури не боится, но это и хорошо - Даллон ведь тоже не боялся. А еще он тоже четко осознает, что будет и что ему этого не избежать -это видно по взгляду.
И тем не менее он все равно пытается его образумить. Просто для галочки, очевидно, потому что оба ведь понимают, как на самом деле обстоят дела.
Даллон шел сюда, чтобы отстоять свою честь и репутацию вместе с правом на личную жизнь, но сейчас он совсем не думает об этом. Только о том, как вечером будут болеть руки у него, и насколько хуже будет Ури.
Только зачем он так близко сейчас? Хочет заставить чувствовать себя некомфортно? Не выйдет, Даллона таким не проймешь, особенно сейчас. Или что, решил построить агрессивному педику глазки в надежде, что голубое сердечко дрогнет при виде его мордашки на расстоянии одного вдоха?
Это злит.
Злят собственные мысли о себе, которые они ему навязали. Злит то, что они ни черта о нем не знают, но уже придумали ему целую легенду, просто чтобы проще было его избить.
Он улыбается, но улыбка не выглядит такой дружелюбной, как у Брендона - скорее хищной.
-Тут вот какое дело, - пародирует он его, смахивая с плечей короля невидимую взору пыль - я не собираюсь избивать тебя до отключки. Мне это не нужно, - он пожимает плечами и разводит руками - ты в моих глаза и так не айс, зачем делать тебя еще уебищнее.
И снова эти гейские мотивчики. Кажется, без них теперь никуда.
Он говорит, поддерживает беседу, можно сказать, но все тело уже рвется в бой - он слишком долго копил всю эту злую энергию внутри себя, и теперь она хочет вырваться наружу.
-Но ты прав, мне нужна моя репутация. И так как ты ее похерил, то у меня нет выбора кроме как забрать твою, - да, Даллон действительно думал об этом в последнее время. Он ведь ничем не хуже Ури, да и при короле он был достаточно долго, чтобы знать, как дела делаются - так что, уж не злись, но я собираюсь заставить тебя плакать. До-о-олго и горько, пока не потекут слюни и сопли. И я хочу снять это. И тогда уже завтра от тебя и твоей поганой шайки останутся только имена в досье, а про меня никто больше ничего вякнуть не посмеет.
На самом деле, ему к черту не сдалась эта власть. Он говорит это только потому что на нужна Ури, и он намерен отобрать у него то единственное, что нужно ему в этой школе. Даллону нужны были лишь покой и безопасность - Ури пришел и забрал их разом. так что вполне справедливо сделать тоже самое для него.
Он раздавит его гордость и раскрошит самоуважение.
-Спесь - вот и все твое отличие от меня, Ури. А ты сам знаешь, насколько легко от не избавиться.
Он бьет раньше, чем заканчивает фразу, и, когда Ури сгибается пополам от удара под дых, хлопает его по щеке и толкает, чтобы тот рухнул на колени.
Он хочет пробить ему с ноги прямо по роже, хочет видеть, как разлетятся по классу его зубы, но...Никаких ударов по лицу. Не сразу, во всяком случае.
Он присаживается на корточки рядом с Ури и снова хватает его за затылок, теперь уже тыча в пол.
-Мы с тобой поиграем. Я бью - ты встаешь. Я снова бью - ты опять встаешь. Ты не встаешь - я выбиваю тебе зубы или ломаю коленную чашечку, -голос тихий и вкрадчивый, даже какой-то слишком спокойный - и да, -он усмехается, - пожалуйста, сопротивляйся. Воспользуйся возможностью, которую не дал мне.
Может показаться, Даллон наслаждается тем, что делает, но это не так. Мучить людей ему никогда не было в радость, но вот видеть, как они ломаются - это было приятно. Сломать Ури - почти честь для него, во всяком случае, так он это ощущает.
-Все понял? - заботливо спрашивает он - тогда вставай.
Он отпускает, напоследок толкнув посильнее, не особо заботясь, догонит Брендон пол или нет.
Ури наверняка думал, что отделается рядовым избиением, но Даллон почти сразу понял, что от него толка не будет. Все только пожалеют их прекрасного лидера, а его станут гнобить еще больше - как и сказал Ури. То, что происходит сейчас - авторская программа, почти импровизация. Даллон и сам не знает, откуда все это сейчас берется в нем, но глушить это он не намерен. Пока еще рано. А остановиться он ведь всегда успеет, да?
Он выпрямляется, хрустя от напряжения шеей и ждет, пока Ури поднимется следом.
Перемена обещает быть насыщенной, если их конечно не прервут раньше, но Даллон уже думает о том, что лучше бы было все же подкараулить его за пределами школы. Что ж, если в этот раз не выгорит - попробует в следующий, потому что спускать все на тормозах он не намерен в любом случае. Он должен защитить себя сейчас, если не хочет, чтобы его раздавили завтра окончательно.
Ури поднимется - у него нет иного выбора, да и ударил Уикс не так сильно в первый раз, так что силы все еще при Брендоне. Если глуп - будет просто стоять. Если умен - попробует отбиваться. Если очень умен, но труслив - ударит в лицо и попытается сбежать. Даллон готов ко всем вариантам, но мечтает, что Ури выбрал последнее, потому что ничто сейчас не доставит ему большее удовольствие, чем впечатать его светлый лик в Периодическую Таблицу на стене.

персиваль знает: времени у него осталось мало.

персиваль считает теперь не насечками на стенах, персиваль завел себе календарь, отсчитывающий оставшееся время до деактивации. каждое утро шепчет он себе: «очередной день», и выполняет ему предназначенное. вот они, перед ним, на алтаре во имя создателя, — дожидающиеся рождения своего. они живые; почти живые, система жизнеобеспечения на данный момент поддерживает ту частичку, к которой люди относятся с пренебрежением. создатели его молвят, что это жизнью зовется; элдридж же кривит губы недовольно. жизнь свою они не ограничили, в то время как жизнь, ах нет, жизнью это сложно назвать, — существование звучит лучше, — проходит пред теми, кого смертные в качестве подобных себе создали. дэус реплика стоит над собственным созданием, изучая данные с планшета (они говорили ему: «дыхание — это жизнь», аббадон дышит, существо им созданное тоже). закрывая глаза, персиваль перебирает всевозможные варианты событий: вот первый тест, вот шаг, вот репликант созданный пытается речь и жесты сымитировать; а вот вариант, где его создание против создателя оборачивается, пытаясь задушить, убить, сломать шею. а вот вариант, где тестовый субъект просто сидит на краю алтаря, где жизнь создается, и смотрит бессмысленно на персиваля.

персиваль знает: времени у него осталось мало.

пред ним — здание подпольных боев репликантов. репликант визор свой на правом глазу подправляет, дождь на кончиках пальцев его играет ночной блюз, а может это рядом сидевший бродяга просил подаяния, да только капли дождя на коробку промокшие падали как утешение ему. сэр персиваль (кто-то произносит его так, пробует на кончике языка он сам как это звучит, но оставляет висеть «сэр» на беззвучных устах своих) идет мимо жертвы этого города, внимания своего даже не обращая на мольбы бездомного («спорим, сэр, у вас найдется пару зелененьких на обед такому бедолаге как мне,» — вслед бросает элдриджу мужчина, спустя две минуты проклятиями сыпля в спину), и только дождь одного утешает, а второго осыпает благословением своим. дождь шепчет персивалю, что он тоже скоротечен, — и в ответ лишь дождю улыбка, преисполненная сожаления.

хочешь попробовать? это вкусно
joi у нас свой, качественный
тебе понравится

венец неоновый его голову устилает; элдридж дожидается пока допуск его к арене подтвердится. старик шаркает и постоянно кашляет, готов в ноги к нему броситься и молит, чтобы достопочтенный господин не убил его. по левую руку отирается торговец синтетических наркотиков, по правую, — ему толкают планшеты-каталоги с предложениями купить животных или же заказать кого-нибудь себе на ночь («у нас есть свой joi» — «у нас есть то, что ты потерял и желаешь вернуть»), и на мгновение руки дрогнут, протянутся к одному из каталогов, но тут же остановит себя в попытке обрести утерянное. перси идет вслед за старцем сгорбленным, потерянно осматриваясь по сторонам.

персиваль знает: времени у него осталось мало.

персиваль считает во время раунда сколько шагов сделал соперник репликанта, им созданного некогда в лабораториях «солт». его детище — идеальное оружие массового убийства, руками голыми готовый создателю своему шею свернуть; вот пятисотый, а может и шестисотый шаг, уклонение в сторону, — и противник падает на холодный пол арены, не подавая признаков жизни более. в карманах пиджака его, — синтетический наркотик отрава ему, но отрава, удовольствие приносящие в последние недели существования.

после боя элдридж идет вслед за старцем в отведенную комнату для него, принимает наркотик и падает на подушки (грязные и сальные, запачканные кровью и чей-то слюной, — впрочем, уже неважно реплике). времени у него осталось мало, — он надеется, что наркотик этот остаток времени сократит гораздо более существеннее, нежели чем на самом деле надо. тело охватывают судороги и дрожь по спине пробегает, а ему кажется, что девушка с голограммы к нему обращается.

– ты хочешь меня? я исполню твое любое желание, — молвит она, подходя к элдриджу.

но в ответ ничего не получает.

цилиндрическая линза в щель роговицы . ?

элдридж поправляет покрывало на плечах своих в закусочной. тело все еще судорогами сковано, из носа кровь, руки дрожат. (попробуй лапшу от мистера чана, лапшу со вкусом дождя) эдди смит во многом с ним соглашается; во многом с ним вступает в жаркие дискуссии, но в ответ человек все равно не получает ни единого слова, — слова ныне товар редкий и на вес золота у персиваля.

имплант не цепляется за полимерные петли

эффект от наркотика уже проходит. меж тем, лапша со вкусом дождя от мистера чана на вкус как полимерная резина (правда, резины никогда не пробовал, черт его знает, может это лапша и есть резина, продаваемая вместо лапши, быть может спросить мистера чана? он знает про лапшу все), а момент, когда перед ним предстает сам эдди смит собственной персоной потерян.

персиваль знает: времени у него осталось мало.

на экране визора он сам собственной персоной, и на планшете, который аккуратно дрожащими все еще руками кладет персиваль перед эдди, висит лишь одно утверждение:

ты потеряешь клиента.

Как невероятно хорошо пишет дочь, можно посмотреть тут.
Мои посты скоро появятся в этой теме.

в моем профиле, любой на ваш вкус.