better than guns |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » better than guns » игровое » маленькие радости
Vito & Clarissa
осень 1915, дом Пастроне
—————————————————
Война отнимает множество радостей и сил.
В связи с чем даже последующее спасение в стенах своего дома суккуба собственной кровью можно приравнять к забаве, ведь у вампирской крови чертовски интересные побочные эффекты.
Отредактировано lovely (2018-09-23 07:23:57)
Война никого не оставляет равнодушным. Она бесцеремонно вносит изменения даже в самые устойчивые системы, подвергая трансформации абсолютно всех и вся: начиная от самого крупного и заканчивая самым мелким звеном цепочки. Она вносит хаос в до того идеально выстроенные организмы, нарушает порядок вещей и не по своему окончанию не позволяет вернуться к первоначальному состоянию. Война переворачивает с ног на голову, заставляя проникнуться общим горем до того самые звонко воспевающие благости жизни голоса. Слишком быстро, практически мгновенно замолчали все до того ликующие любители красивой жизни, вынудив застыть с ощущением предательства своего недавнего брата.
Лорд Марлоу, а именно под этим именем Вито Пастроне был известен по эту сторону Ламанша, всеми фибрами своей души чувствовал подступающее к горлу негодование. Он, переживший столь лет сто назад событие сходного, как ему казалось, масштаба, совершенно не разделял устранившихся в стране настроений. Ему не было никакого дела до погибающих или не погибающих, установлением точной информации он также не занимался, солдат где-то в сотнях от него километров. С ярко выраженным равнодушием он, завернувшись в персидский халат, пролистывал свежие газеты. Сводки новостей с фронта интересовали его не больше, чем жизнь собственных слуг, лишь изредка, натыкаясь на упоминания войск страны с Апеннинского полуострова, Виктор как бы нехотя пробегался глазами по строчкам и с разочарованным вздохом переворачивал страницу.
Потрясшая континенты война так и не смогла хотя бы легонько колыхнуть сердце одного слишком равнодушного к чужим жизням вампира. Довольно искренне мужчина дивился тому, что его обычные коллеги по разгульному образу жизни сменили всегда беззаботные выражения лиц на траурные, чем бесконечно кичатся. Сидя на острове под защитой Виктор чувствовал себя в абсолютной безопасности, а потому не видел предпосылок для того, чтобы отказываться от привычного времяпрепровождения. Однако с каждым днём согласных с ним молодых людей становилось всё меньше и меньше, и к маю 1915 года лорд Марлоу остался фактически в одиночестве. Лишь немногие его знакомые совсем изредка соглашались позволить себе почувствовать сладость мирной жизни и в неё всецело погрузиться. Конечно, это злило всегда готового к любым увеселительным собраниям Виктор, однако он ничего не мог со сложившейся ситуацией поделать. Вынужденный довольствоваться по вечерам собственной компанией, он со злостью смотрел на откупоренную бутылку виски, которая даже при сверхсильном желании не могли позволить вампиру почувствовать опьянения.
Очередной вечер проходил до обидного тухло. Сидя в небольшой гостиной, освещаемой лишь пламенем разгорающегося камину, Марлоу со скучающим видом пробегается по страницам «Философии откровения» Шеллинга. Уровень знания немецкого моложавого лорда достаточен, чтобы читать критикующего предшественников философа в оригинале, однако недостаточно хорош, чтобы во всей это беспросветной игре слов улавливать её суть до самого кона. Однако какой-либо альтернативы Виктор для себя не видит, со всей свойственной ему упёртостью решив, что так или иначе доберётся до конца хотя бы первого тома. Просто потому, что уже взяв в руки эту жуткую книгу. Просто потому, что делать, собственно, больше ему сегодня и нечего.
За окном стемнело уже достаточно давно, но данный факт вампира особенно не волновал. День или ночь – течение времени уже давно потеряло для него какой-либо смысл. В любое время суток вампир чувствовал себя бесконечно уставшим, и лишь проблески, в виде какой-нибудь случайного гостя в доме помогали ему отвлечься. В Лондоне за последние полгода лорд Марлоу был раз, может два. Город потерял для него какой-либо интерес, когда к и без того его серым краскам добавилась всеобщая хандра. В своём поместье Виктор чувствовал себя более сносно, лелея мысль о том, что по окончанию войны он немедленно покинет эту опостылевшую ему страну. Да-да, обязательно покинет, а пока при встрече с людьми он вынужден надевать маску вселенской скорби и полным слёз голосом интересоваться: «Что вы думаете о наступлении наших доблестных войск?».
Часы уже готовы отбить полночь, в доме стоит не нарушаемая даже полётом бездушного насекомого тишина. Сидя в огромном кожаном кресле в своём любимом халате, Виктор с видом человека, не до конца понимающего суть воззрений немецкого гения, перелистывает очередную страницу. Лишь тихий хруп сгорающих в камине поленьев, вселенское спокойствие, казалось бы, нарушить просто невозможно.
Но вот слишком громкий женский вскрик заставляет мужчину оторваться от откровенно скучного чтения. Он вскидывает голову и недоумённо смотрит на дверь. Последовавший за криком глухой звук падения вызывает в нём больше любопытства, чем женское признание в секундной боли. Недолго думая, хозяин, редко проявляющий интерес к работающим у него в доме людям, закрывает книгу и откладывает её на деревянный столик. Инцидент, а иначе именовать случившееся он не считает нужным, вызывает у Виктора куда больший интерес, чем поползновения Шеллинга в сторону Гегеля, а потому он решает-таки стать свидетелем хотя бы последствия случившегося.
Выйдя в коридор, он слышит шум со стороны слишком вычурной лестницы. Не теряя и минуты, он небрежным шагом движется в сторону оный и останавливается лишь возле не совсем удобных ступенек, ведущих вниз. У подножья лестницы даже в кромешной темноте можно разглядеть копошащуюся фигуру.
- Я могу Вам помочь?
Полным любезности голосом интересуется он. Его совершенный с точки зрения грамматики язык так и не смог до конца искоренить остатков итальянского акцента.
Всё могло быть намного хуже.
В войну отыскать спокойное место — удача. Здесь скучновато, но имеющиеся слуги помогают отвлечься ночами под настроение: не одна Кларисс здесь из благого двора порядка. Противоположную же сторону она не трогает, по возможности, даже мыслью: вынужденное сосуществование вполне мирное, просто... У Клэри чувство что она под стеклянным колпаком, зачарованная роза: условия для жизни все, все удобства, но это — стеклянная душная клетка. Девушка прибирается то тут, то там. Накрывает на стол, застилает постели, хозяину на глаза силясь не попадаться, вопреки своему обыкновению, и всё почему? По идее она должна была оказаться в его постели едва ли не в первую ночь. Обстановка располагает, им обоим скучно до тошноты и мешает лишь один фактор. Милорд — хаосит. Заранее исключенное из уравнения звено. Она и работать у него не имеет права, но выбор невелик и хозяин, в общем-то, вполне добр в том смысле что не обращает на обслугу особого внимания. Точнее: ему просто плевать. Для получения энергии есть варианты, живущие также неподалеку, так что не всё так уж дурно.
Сегодня не её ночь. Ленивый подмастерье говорил что-то про поломку лестницы, но Клэри не думала что поломка — торчащий гвоздь. Не думала и о том, что может быть столь неосторожной, напороться на него в темноте почти на пустом месте.
Но так оно и вышло. Вальмонт близка к тому, чтобы нырнуть с одолженной с полки книгой в постель, предварительно переодевшись из форменной одежды в ночную рубашку, но вот, неосторожный шаг рушит ночные планы прокатившейся по телу болью, а следом кружится на дикой карусели мир вокруг, когда Клэри слетает с лестницы падением, от неожиданности даже не успев зажмуриться.
Крик рвёт тишину дома. Девушка в полной темноте тянется к главному источнику боли, тут же натыкаясь пальцами на рассеченную кожу. Господи, серьёзно?..
Гвоздь. Подлая железяка. Теперь Кларисса жмурится изо всех сил и держит крики в себе. Книга отлетела куда-то в сторону, но это неважно. Главное то, что она хотя бы поняла где приземлилась и теперь ощупывает себя дрожащими руками, проверяя, что ещё не осталось в целости и сохранности.
Маленький паршивец выжал из себя максимум: оставил продольную глубокую царапину от лодыжки едва ли не до середины голени, помог упасть от боли и удивления так, чтобы поранить ногу то ли вывихом, то ли ушибом — Кларисса старается верить, что там не перелом. Синяки и ушибы по телу рыжеволосая уже и за беду не считает: как раз они заживут быстрее прочего.
Появление хозяина дома в темноте почти пугает. Вот только у Клэри повод для беспокойства важнее и... Она ведь ничего не натворила!
А ведь они похожи: его угнетает сидеть безвылазно дома, её угнетает то, что он сидит безвылазно дома и мешает без зазрения совести заниматься кражей энергии у прочих обитателей дома к обоюдному удовольствию. Им бы подружиться, но... Кларисса щурится в темноту на звук голоса и думает о том, что лучше бы он продолжал чтение, мистер Галантность. Принимать от него помощь помимо крыши над головой и заработной платы кажется зазорным с точки зрения закона. Кларисс не рада вовсе уже тому, что потревожила хозяйский покой — отнюдь не потому что является образцовой служанкой. Просто ей хотелось быть невидимой для него, хотя прочие слуги невидимкой её уж точно бы не назвали. Любопытная избирательность обусловлена пиететом перед высшей властью дворов. Суть не в том что он её привлекает. Себе врать девушка не желает — с этой простой истиной было легко научиться жить. Скорее главное: по головке за это не погладят.
Клэри умеет быть хорошей девочкой. Даже сейчас.
Голос сел от бессильного гнева на дурацкую боль. Кларисса ненавидит немочь. Имея выносливое, безупречное, молодое тело так обидно вдруг ощутить что не в силах даже просто встать ибо каждое движение отдаётся тянущей болью, от которой темнеет в глазах.
— Нет-нет, мой лорд. Всё отлично. — по мне же видно! Кажется её не раненая нога только что случайно коснулась полов его халата. Мужчины бывают не особо внимательны. Дело не в темноте. Дело в индивидуальных особенностях. Кларисса улыбается кривовато и с явным раздражением, свойственным тем, кому чертовски блять больно прямо сейчас, но нужно сдерживать брань во имя треклятых приличий. Хочется храбриться. Опереться руками о подножия перил, встать и если уж не зашагать, так похромать наверх бодро до своей спальни, надеясь на то, что суккубья регенерация уладит это недоразумение хотя бы к середине следующего дня: энергии в ней не то чтобы много. Нужно исправить это на днях.
Кое-что явно следует уточнить. Выдать краткую сводку: причину того, почему ей «приспичило» восседать у подножия лестницы и слегка истекать кровью. Голос звучит ровнее на новой порции вкрадчиво-любезных слов:
— На лестнице гвоздь. Осторожнее на десятой ступени, прошу Вас, милорд. Завтра же попрошу выкорчевать его, пока он не подцепил кого-то еще.
Забота? Хах. Плевала она на мирское благополучие стен этого дома вне контекста собственной участи. А вот идея ещё раз, запамятовав, пересчитать собой ступеньки в положении лёжа, Клэри не по нутру. Девушка решительно хватается за край перил и пробует подняться на ноги. И тут же оседает с коротким вскриком боли.
Это будет труднее чем ей казалось.
— Но вы могли бы помочь мне подняться... — неохотная просьба, зато от души. Не ползти же по ступенькам. Твердить, в глаза в темноте глядя и смыкая пальцы на кровоточащей ране еще надо решиться. Особенно перед вампиром, уж точно ощущающим запах крови даже сейчас. Кларисса храбрится, злится на себя же, но гвоздь явно задел какую-то вену: иначе обилие крови не объяснить.
Девушка не понимает даже того, что у неё заплетается язык. И голова кружится не только от падения.
Это действительно нелепейший способ умереть.
— Пожалуйста.
Совсем уж тихое. Кажется её подташнивает.
Отредактировано lovely (2018-09-25 09:20:45)
Вы здесь » better than guns » игровое » маленькие радости
